Какими бывают грузинские женщины?
Движение по автодорогам в Батуми мне нравится.
Если перед вами на узкой улочке вдруг остановились две встречные машины и их водители начали друг с другом разговаривать, то это вовсе не от того, что кто-то из них ставит себя выше вас и пренебрегает вашей персоной. Нет! Им захотелось поприветствовать друг друга или сообщить какие-нибудь новости. Немного терпения – это ненадолго.
Кто-то вдруг начал разворачиваться на четырёхполосной дороге в неположенном месте? Ничего, человеку надо.
И что же закон? Есть патрульная полиция, есть высокие штрафы. Полиция следит и предупреждает, и штрафует нарушителей. Но если вы решите обогнать какого-то тихохода, и заедете немного на встречную полосу, пересекая сплошную линию разметки, за вами скорей всего никто не погонится.
Мне нравится такое движение. Оно отражает колорит местного населения. Немножко безалаберны, немножко хаотичны, в то же время добры и общительны.
Но, всё же, я бы предпочёл на дороге букву закона. Я за это. Не все ведь могут вовремя остановиться, начать контролировать себя и тогда вступает в силу более суровый закон – закон жизни и смерти.
Наша знакомая Ануки в преддверии восьмого марта возвращалась после работы домой. Проходя по улице Горгиладзе, она увидела последствия серьёзной аварии. На асфальте лежал сбитый машиной, истекающий кровью мужчина. Над ним наклонилась и плакала женщина. Уже была полиция, столпились прохожие. Хотелось пройти мимо, не унося с собой в голове трагическую картину. Решение вернуться и войти в эпицентр события возникло внезапно. Осознание поступка пришло позже.
Полицейский не пропускал, тогда Ануки сказала, что она врач. Войдя в лужу крови, она склонилась над лежащим мужчиной. В один момент ей показалось, что он уже отошёл, но всё же сознание ещё вернулось к нему. Не мешкая ни секунды, Ануки попросила его повторить молитву, которую она произнесёт. Она в покаянии просила Господа простить и помиловать за грехи, призывала Иисуса Христа быть спасителем этой души. Мужчина повторял и повторял, пока не замолк. Приехала машина скорой помощи. Ануки ушла в сторону. Женщины разразились рыданиями и стали кричать, что он умер.
Обувь, одежда, руки девушки были в крови. На лицах людей отразился витающий в воздухе плач, недоумение, страх и ужас от случившегося. А в душе у Ануки был мир и покой. Мир, который можно получить только свыше – неземной и неописуемый. Ануки не была врачом, сам Небесный Целитель только что совершил своё великое врачевство в душах Ануки и сбитого человека.
Ни я, ни Ануки не знаем, как жил этот человек, какие поступки он совершил? Что успел в жизни сделать, а что не успел? Но что мы знаем определённо, так это то, что свершилось главное дело жизни этого человека. На пороге вечности, перед лицом смерти он успел позаботиться о дальнейшем пути для своей души. Когда казнили Иисуса Христа, одновременно повесили на крестах и двух разбойников. Оба понимали, что смерть очень близка. Один из них от отчаяния и досады, превозмогая боль и удушье, провоцировал и злословил Иисуса. Другой преступник обратился с такими словами: «Мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал. И сказал Иисусу: помяни меня Господи, когда приидешь в Царствие Твоё! И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со мною в раю».
После этого события Ануки сказала, что жизнь для неё предстала в ином свете. Понятие о лукавстве дней стало живо. Важные дела отложенные «на потом», могут не состоятся, так как это «потом» может не наступить. Какими бывают грузинские женщины? Они бывают героями. Одна из них – это Ануки. Познакомься Грузия.
Tags: Какие, бывают, дороги, на, букву, с
Всякие ситуации бывают на дороге, но некоторые водители почему то считают - если у них автомобиль дороже,...
"Я люблю на букву С"
Обычно я сажусь писать о том или ином городе, когда в голове уже откристаллизовался более или менее целостный образ. Конечно, действительность всегда богаче и каждый город состоит из миллионов образов, но все же… Мне нужно целостное восприятие. Иногда этот образ складывается сразу – после однодневной прогулки по незнакомым улицам, иногда – долго, месяцами вынашивается. Но рано или поздно возникает. А со Стамбулом – незадача. Не единожды там бывал, очень люблю (один из самых моих любимых городов), а вот написать не получается. Потому что не складывается единый образ, целостный сюжет, который бы повел по крутым улочкам Галаты, по зелени парков, торговым рядам Капалычарши. Может, это особенность Стамбула – быть таким разным, не укладывающимся ни в какие схемы?
Я понял, что либо никогда не напишу про этот город, либо надо найти какой-то особый подход. И вспомнил детскую игру: «Я люблю на букву …» - называл ведущий, а остальные перечисляли, что же они любят на эту букву. Вот и я решил сперва попробовать составить такой алфавитный перечень любимого мной в Стамбуле. Но принцип выдержать не смог – и пошел перечислять всё подряд. Потому что, всё, что я люблю, так или иначе начинается на букву «С» - Стамбул. Итак…
Я люблю суету стамбульских базаров – не столько известного всем центрального крытого рынка Капалычарши, который ныне превратился в туристический аукцион, сколько пьянящий аромат Египетского базара (того, где пряности и сладости), района Лальели, прежде забитого российскими челноками, а сейчас слегка опустевшего. Можно купить что-нибудь нужное и радостно сравнить цены с московским Черкизовским рынком, можно купить, изрядно поторговавшись (что удовольствие особое), что-нибудь совершенно ненужное. Можно просто побродить, поторговаться опять же и не купить ничего. Я это люблю.
Я люблю стамбульских чистильщиков обуви с их роскошными ящиками, обитыми начищенной до блеска фальшивого золота и украшенными портретами неведомых красоток. Они так серьезно относятся к своему делу. Так виртуозно наводят лоск на и без того сияющие туфли клиента (не видел ни одного турка в нечищеных туфлях, но все они по три раза в день присаживаются к ящику чистильщика).
Я люблю стоять на площади, среди газонов, клумб и пальм между двумя громадами – розовым кубом Айя-Софии и серым каскадом куполов Султанахмета – Голубой мечети. Люблю сравнивать их, отдавая предпочтение то простоте одной, то изощренности другой, и усмехаться: христианский храм стал прототипом всех мечетей Ближнего Востока и Малой Азии, которые только строились после XV века. Различие – в крестах и минаретах. У Айя-Софии их четыре, у Султанахмета – шесть. Говорят, что султан хотел покрыть минареты Султанахмета золотом, так и сказал – «алтын» (золото). А архитектор услышал «алты» (шесть). И добавил парочку «ракет класса земля-воздух» (И. Бродский).
Кстати, Бродский Стамбул не любил, да и, похоже, мусульманский мир в целом не жаловал. Вот и сравнивал минареты – с ракетами, мечети – с раздувшимися жабами. Страшно не соглашаться с гением, но у меня – другие ассоциации: многочисленные купола прочно лежат на кубе-основании, не теряя связи с почвой, выпуклыми ступенями поднимаются вверх. И рядом – стремительный взлет минаретов. Земная твердь, стремящаяся к небу, штурмующая Рай.
Люблю торговцев всякой всячиной на стамбульских улицах – кулури (бублики с кунжутом), маринады и рассолы (вроде бы непьющий народ, зачем им рассол?), вареной кукурузой и жареными каштанами, вишневым соком и черт знает, чем еще. Одни степенны, другие суетливы и нагловаты. Но у всех – достоинство и спокойное веселье. Купил, съел-выпил, перебросился парой слов. Бывает, что попробуют надуть – более всего из любви к искусству.
Люблю набережную Золотого Рога и Галатский мост с непременной сотней рыбаков, вытаскивающих хамсу из мутноватой воды и тут же ее продающих. Раньше у Галатского моста был небольшой рыбный рынок, где на полиэтилене и деревянных ящиках была разложена ставрида и прочие чешуйчатые с картинно – для привлечения покупателей – вывернутыми жабрами. Теперь уж нет его. Но по-прежнему можно купить свежезажаренную рыбу – жарят на углях в раскрашенных лодках, пришвартованных у набережной. Свежую рыбу тут же подвозят с Босфора. Чистят, жарят и, вложив в полбатона белого хлеба, сдобрив луком и помидорами, передают на землю в руки покупателей. Не слишком вкусно, но колоритно.
Люблю крутые улицы Бейоглу – бывшей Перы. Когда-то фешенебельный европейский район (тут были «посольства полумира», теперь – консульства, включая английское, куда захаживал лорд Байрон, любивший Турцию, но погибший в войне против нее). Теперь обветшал, штукатурка осыпалась, но это добавило, пожалуй, таинственности и обаяния. Поднимаешься к Галатской башне (можно и на нее – ради панорамы Босфора и Золотого Рога, Исторического полуострова), а потом идешь к проспекту Истикляль. Его тоже люблю. Галдящую толпу праздношатающейся молодежи, витрины бутиков, допотопный, всегда битком набитый трамвайчик, курсирующий взад-вперед по единственной колее. Не так давно в переулках по обе стороны пешеходного Истикляля были довольно низкопробные ночные клубы, где якобы традиционный танец живота, а по сути – тривиальный стриптиз, исполняли украинские и русские девушки. Даже пели по-турецки с ужасающим малоросским акцентом. Теперь клубы поисчезали. Может, и к лучшему, но пикантности убавилось.
К напыщенно-шикарному дворцу Долмабахче (армянский зодчий обучался в Париже и вдохновлялся Версалем) не пойду – я ведь о том, что люблю. Строительство дворца разорило Османскую империю. Новый султан обнаружил пустую казну и так огорчился, что отказался жить в Долмабахче. Построил новый дворец.
А мне милее Топкапы – старый дворец с его уютными павильонами и фонтанами, сералем, который вовсе не гнездо разврата, а высокоорганизованное госучреждение (и важнейшие вопросы решались султаном тут, и наследник рос здесь), коллекцией драгоценностей – наивно-нелепо-крупных изумрудов и прочих побрякушек, бережно хранимыми святынями вроде волосков из бороды Пророка.
Люблю стамбульских кошек, коим несть числа, и бродячих собак с печальными глазами. Еще больше люблю, что о них заботятся. Не знаю – кто. Вероятно, добрые люди.
Люблю сочные кебабы всяческих видов и разновидностей, кислый айран, крепкий и терпкий чай из тонкостенных стаканчиков, сладковатый дым наргиле. Сесть в кафе в тенечке на коврах и подушках, пить чай и наблюдать за течением жизни. Можно было бы сыграть в нарды с кем-то из местных. Но я плохой игрок.
Люблю ветер и волну Босфора. Кораблик подпрыгивает на гребнях, а я любуюсь силуэтами мечетей, небольшими виллами у кромки воды (возникшими на месте старых деревянных вилл – яллы, об исчезновении которых поэтично сокрушается Памук). Вот и мосты, соединившие Европу и Азию (граница условна, хорошо это понимаешь, но все-таки немного волнительно пересекать невидимую линию: секунда – и ты в другой части света). Вот и крепость Румели Хисары – величественная и романтичная при взгляде с воды, изнутри она несколько разочаровывает, но все равно.
Я люблю даже азиатский берег Босфора, где чинные ухоженные домики, чурающиеся суеты и бестолковщины европейского берега. Турецкая европа, как ни парадоксально, тут – в Азии.
И наконец, я люблю стамбульцев – веселых и печальных, суетных и неспешных, мудрых и дурашливых, деловых и праздных. Одним словом: я люблю тебя, Стамбул!
Cлово из 6 букв, 1 буква Д, 2 буква О, 3 буква Р, 5 буква Г ...
Дороги бывают: 6ольшие, т. е. общие почтовые и торговые; малые, уездные, от городка до городка, в стороне от больших; проселочные, от селенья к ...
дорога — Викисловарь
SE200.png, Слово дорога входит в список Сводеша-200 (170). ... Русский. доро́га. Морфологические и синтаксические свойства ...
